Тосты Чеширского кота - Бабушкин Евгений
– Може, т Миг? – с надеждой спросил второй пилот.
– Да, братушка, – очень серьезно ответил Панфил, – конечно миг. Это тот самый миг, между прошлым и будущим…
По левому борту возник еще один «Eagle». Он приблизился, стали видны заклепки. Качнув крылом, сократил дистанцию так, что у нас захватило дух и почудилось на мгновенье, что пилот идет на таран.
Зеркально черное стекло гермошлема скрывало лицо летчика, придавая ему космический вид. Американец, убедившись, что его видят, поднял руку в складках противоперегрузочного костюма и несколько раз энергично ткнул большим пальцем вниз.
– Ну, вот и всё, – подал вдруг голос командир захваченного нами самолета. И добавил:
– Экипаж, внимание! Приготовиться к снижению. Сажать они нас будут, понимаешь… С-суки!!!
Эпилог
Нет смысла раскрывать теперь все подробности. Экипаж, самолет и пассажиры были возвращены через два дня.
Нас шестерых переправили в Лэнгли, расселили порознь и допрашивали ежедневно почти три месяца. После этого нам поменяли имена и мы, обретя возможность заниматься чем угодно, начали обустраиваться в новом мире.
В Союзе вовсю разгорелась перестройка, последовали новые многочисленные угоны самолетов в Скандинавию, и про нас, по счастью, вроде как подзабыли.
Завершив мытарства в Лэнгли, все мы перебрались в Нью-Йорк, чтоб хотя бы первое время держаться рядом.
Батя нашел работу первым. Он заключил контракт с продюсером какого-то низкопробного варьете и выступал в стриптиз-шоу под псевдонимом Siberian peasant.
Джаггер тогда называл Батю артистом конно-спортивного жанра. Впрочем, контракт Бате не продлили, поскольку он несколько раз засыпал прямо на рабочем месте.
Нынче Батя работает механиком в большом гараже, и каждый день покупает бананы. На работе его очень ценят…
Кролик, перебравшись в Нью-Йорк, поднакопил денег, работая таксистом. Недавно приобрел небольшое кафе и успешно поигрывает на бирже.
Чучундра трудится инженером-техником в компании по производству композитов, завел не меньше дюжины пар дорогущих очков на все случаи жизни и бросил, наконец, курить.
Джаггер за эти годы переиграл, кажется, во всех рок-н-рольных бандах, объездил всю страну, имел несколько раз неприятности с полицией, тогда мы забирали его под залог и платили адвокату. Теперь он пустил корни в Бронксе, угомонившись после приобретения маленькой студии звукозаписи.
Панфил долго болтался без дела, пытался работать в русских газетах и, в конце концов, удачно женился на русской американке и уехал в Калифорнию. Они на пару арендуют книжный магазин и подумывают об издательском бизнесе.
Несколько лет назад, в силу некоторых обстоятельств, указывать на которые я не имею ни возможности, ни желания, я готовился к переезду в маленькую жаркую страну.
Панфил прилетел в Нью-Йорк попрощаться. Февраль в том году выдался дождливый.
Мы расположились за стойкой в самом тихом углу небольшого бара где-то в районе Сорок Четвертой улицы, рядом с Восьмой авеню.
Выпивали, говорили, вспоминали. Было нам как-то не грустно и не весело. Выпили еще. Рядом с нами пристроился какой-то поддатый невысокий чувак с двумя девицами шлюховатого вида. Парень громко хохотал, девицы визжали.
Панфил, поморщившись, начал вяло жаловаться на падение продаж в книжном бизнесе. Я, изображая внимание, подумал, что надо бы заказать кофе, чтоб не уснуть.
И заказал две чашки, себе и Панфилу. Панфил взял чашку в руку.
Между тем, коротышка что-то увлеченно рассказывал девицам.
Тут мы оба, не донеся кофе, поставили чашки и уставились друг на друга, поскольку незнакомец начал говорить что-то совершенно невероятное.
– Так зачем мне врать, цыпочки? – разорялся коротышка, – все так и было. Я же пилот ас! Летал на F-15, клянусь, девчонки! Меня списали к черту, в восемьдесят пятом, в январе, когда мне пришлось катапультироваться в Тихий океан, возле Гавайев. Вы хоть знаете где это, дурёхи? Идиот дозаправщик не нашел меня в небе, а я не нашел его… Я болтался на долбаном плотике, в самой жопе этого чертова океана, и видел плавники акул. Меня нашли через двое суток… А теперь я опыляю фермы от саранчи…
– В Нью-Йорке? – изумилась одна из девиц.
– Нет же, дурочка, в Оклахоме. А здесь я в гостях у брата.
– А твой брат симпатичный?
– Еще по стаканчику – и едем к нему!
Панфил растерянно посмотрел на меня.
– Бабай, млядь, это что? Тот самый? Помнишь «Глобальный Щит»?
– Ещё бы! Но этого не может быть. Выходит, жив?
– Выходит так…
– Вот же везунчик, сука…
Мы заказали коротышке и его девицам выпивку и вышли из бара до того, как бармен подал им стаканы. Снаружи похолодало, шел ледяной дождь.
Настроение у нас резко улучшилось.
– Живой, живой бродяга, – довольно бормотал Панфил, шлепая по мелким лужам.
Пора было ехать в аэропорт. Я поднял ладонь и желтое такси, вильнув, прижалось к тротуару.
Мы уже порядком промокли.
– Ну, что… пока, Панфил.
– Пока, Бабай. Когда-нибудь мы еще увидимся…
– Знаешь, Панфил, то что ты писал тогда… твои стихи… мне, да и нам всем, это здорово помогло, правда. Спасибо, чувак.
– Ничего, братушка. Будешь мне должен, – ответил Панфил и улыбнулся впервые за весь вечер.
Мы пожали друг другу мокрые руки. Таксист нетерпеливо погудел.
Я обернулся, садясь в машину. Панфил, закрывшись от ветра, прикуривал, куртка его была мокрой насквозь. Огонёк зажигалки на мгновение осветил его лицо и, исчезая, слился с другими огнями, которыми была полна улица в этот вечерний час. Неон реклам, свет фонарей, отблески фар и вспышки светофоров, отражались в каплях дождя, витринах и мокром асфальте.
Вихри холодного света возникали и гибли ежесекундно, захватив все небо и землю, переливаясь праздничными сполохами. Обезумевший цветной шторм смешивал и расплескивал краски по черному квадрату неба в такт какой-то космической, недоступной нам, и разумеется, существующей музыке.
Но все это было так не похоже на полярное сияние… И, кстати, Панфил, я возвращаю тебе долг.
«Февраль – печальный месяц, вторая остановка…»
«Мосты разведены. Железный механизм…»
